Старый каштан – весь в снегу цветущего мая.
Стайками белыми возле Горы гуляя,
Облака играют, как дети, -
И смеется над ними солнце, и поддразнивает их ветер.

Тишина в долине, хотя и стоит в ней тысячелетний многолюдный столичный город – и кажется, что страшнее туров и медведей, сохранившихся в названиях долины и горы, зверей здесь и не было… Меж тем мост через поток Медвещак в центре города в XIV веке не просто так назвали «Кровавым». Сам себе соперником родился Загреб – на двух его холмах рос как будто бы не один город, а два, с самого начала враждовавших между собой.

На западном холме стоял Градец, теперешний Верхний город, на восточном – Каптол, первый был опорой светской власти королей, второй – резиденцией высшего духовенства города. Не только хозяевам, но и жителям обоих холмов, соединенных мостом, было не ужиться друг с другом – и мост, где происходили жестокие стычки, не долго оставался безымянным.

Положение города «меж двух огней» - между турками на востоке и венецианскими войсками на западе - тоже не так долго позволяло горожанам «тешиться» внутренними распрями. Общие укрепления окружили соединенный город – но не сберегли его. Балканы были тогда растерзаны Османской империей, ее натиск выдержали только сильнейшие и богатейшие города побережья...

Летит по полю глас о пламени - во мглу.
Сжигает Турополье собачий сын Мехмед Зоглу,
Три головы хорватские на знамени в углу…
Сверкающие сабли Стамбул клеймил хитро,
И сабли Курдистана отточены востро –
Как тыкву, рассекают чугунное ядро.
Набат грохочет, как варган, стучит, как барабан,
По ветру Турополье пускает Хасан-хан,
Как целым выйти мужику, попавшему в капкан?..

То было страшное время не только для маленькой Хорватии, но и для всей Европы, только что узнавшей о Варфоломеевской ночи, и содрогнувшейся. Здесь, в Загребе и его округе, разыгралась трагедия не менее чудовищная. В ней иноземцы и иноверцы уже почти не участвовали. Это события зимы 1573 года – хорватского крестьянского восстания и его разгрома.

Зачем восстали?
Так нужным посчитали…
Иначе не могли!
А что бы мы могли…

Слов никогда не хватает для повествования о безнадежности и отчаянии таких бунтов. «Со сдавшимися и захваченными в плен расправлялись неимоверно жестоко, их повсюду вешали на деревьях и деревенских домах для устрашения прохожих; ветер раскачивал, а птицы разрывали на части их тела. Многие были отпущены изувеченными – с разорванными ноздрями и ушами, чтобы до смерти носить позорный и постыдный след о мятеже и о злодейском поднятии меча на господ…» - так пишет хроника времен восстания.

Церкви дымятся, обрызганы кровью святые,
Дым и огонь – и в тумане глазницы пустые…

Вождя же хорватского восстания, «мужицкого короля» Матию Губца, привели на площадь святого Марка в Загребе и венчали раскаленной железной короной, после чего ему отсекли голову и тело разрубили на четыре части. Так закончился этот «всеобщий крестовый поход против крестьян», как назвал его тогдашний бан Хорватии.

Кровавые вопли, тени, ветры, свет месяца, сбор урожая,
Вараджин, Канижа, турки, резня, резня мировая…
Косцы, топоры, кровавая Вена и Драва,
Любляна, Целе, Сутла, Купа, Дунай и Сава –
Как банское знамя, мелькает, плавая,
Мужицкая голова кровавая…